Всемирно известный фотограф Эрика Стоун оставляет нам вековое наследие черно–белого цвета. Но всмотревшись в ее фотографии, находишь столько красок, эмоций и красоты! Несравнимо ни с одним цветным снимком...

Передо мной – человек–история. Я сажусь в кресло прямо напротив нее, переживая, что она не расслышит вопроса или не разберет мою английскую речь с русским акцентом. «Здесь моя биография, – протягивает Эрика листок. ­ Столько воды утекло, я уже многое забыла. Поэтому несколько лет назад все записала, а сейчас иногда подсматриваю».

«Читать свою собственную биографию, чтобы вспомнить, что произошло с тобой, – каково это?» – подумалось мне. Но 90 лет – возраст не шуточный, особенно, когда через твою жизнь прошло столько людей и событий…

Работы всемирно известного фотографа Эрики Стоун можно увидеть в музеях и галереях Америки и Канады. Экс–стрингер журналов Time и Der Spiegel прославилась не только кадрами бедных кварталов Гарлема, фотографиями бездомных из нижней части Манхеттена и иммигрантов с острова Элис (пункт приема иммигрантов в США с1892 по 1954 годы), но и портретами великих артистов ушедшего столетия – Мэрлин Монро, Марлен Дитрих, Кларка Гейбла, Джинджер Роджерс, Леонарда Бернстайна, Теннесси Уильямса и многих других.

Эрика, ваши фотографии – документальные или художественные?

Документальные. Я всегда увлекалась документальной фотографией. Начала со снимков детей для журналов, а потом перешла на улицы и фотографировала в свободное от работы время. Да, в моих работах есть художественные штрихи, но, в первую очередь, они документируют жизнь человека и атмосферу места.

В фильме Ларса Герхарда «Эрика Стоун: места Нью-Йорка» вы сказали, что вам всегда было интересно фотографировать бедных, бездомных и аутсайдеров. Что именно вас в них привлекало?

Думаю, тот факт, что я сама выросла в нищете. Я родилась в гитлеровской Германии. Отец был адвокатом, но не мог найти работу. Когда мне исполнилось двенадцать, мы всей семьей переехали в Штаты. У меня, кстати, еврейские корни, что, в сущности, и послужило главной причиной эмиграции. Долгое время я и моя сестра не знали о нашей принадлежности к евреям, нам рассказали об этом только по приезду в Нью–Йорк  – родители боялись, что мы можем случайно проболтаться. Когда я узнала о своих еврейских корнях, то испытала шок. Живя в гитлеровской Германии, я сама стала в каком–то смысле антисемитом. Поэтому долгое время не могла примириться с этим фактом. Но с годами все прошло.

Итак, мы были очень бедной эмигрантской семьей. С самого раннего детства я работала – сначала нянькой, потом появились более серьезные занятия. Денег в семье никогда не хватало. Так что, думаю, абсолютно логично и естественно, что меня привлекают бедные люди и их образ жизни. Когда я подросла, то часто бродила с фотоаппаратом по Гарлему и нижней восточной части Манхеттена, снимая их обитателей. Именно там находила интересные истории, которые мне хотелось запечатлеть на камеру и рассказать с помощью снимков. Роскошные и пафосные районы, такие, как Парк Авеню, мне были не интересны.

Фотограф Диана Арбус так же, как и вы, жила в Нью–Йорке и фотографировала аутсайдеров, проституток, карликов, геев и бездомных. В своих работах вы не находите некоторое сходство с ее творчеством?

Я догадываюсь, где вы видите сходства. Так же, как и Диану, меня интересовали необычные люди. Ну, например, я фотографировала транссексуала, которая в итоге стала моей подругой. Изначально он был женатым мужчиной с двумя детьми, но всю жизнь чувствовал себя женщиной и в какой–то момент решился ей стать. Годами я следила за процессом перевоплощения из «него» в «нее» и фотографировала на протяжении всех этих лет. У Дианы есть похожие работы. Действительно, нам были интересны одни темы, но все-таки наши фотографии разные, хоть и в одном жанре. Мы с ней пересекались несколько раз на вечеринках, однако близко так никогда и не познакомились. Кстати, она полностью отдала себя фотографии. Я себе позволить такого не могла, так как у меня было двое маленьких детей, и все время приходилось подрабатывать на стороне.

Автор фотографии Jane Feldman*

Вы фотографировали людей, имена которых навсегда остались в мировой истории. Но утверждаете, что не получали такого удовольствия от работы с ними, как от фотографирования нищих.

Это так. Я работала для фотоагентства, была стрингером для журналов, включая всем известный Time, и меня посылали на разные мероприятия снимать знаменитостей. Так я познакомилась со многими звездами прошлого века. А вот с Леонардом Бернстайном встретилась при немного других обстоятельствах. Сейчас это уже звучит смешно, но тогда я сгорала от стыда. В то время я работала фотокорреспондентом на известной музыкальной площадке Tanglewood в Леноксе, штат Массачусетс. Меня считали знаменитым фотографом из Нью-Йорка. Но гонорары за снимки были небольшими, поэтому по вечерам я подрабатывала официанткой в местном ресторане недалеко от концертного зала. Однажды Леонард со своими друзьями пришел в этот ресторан и сел за столик, который я должна была обслуживать. Заметив его, мне стало так стыдно, что я не захотела выходить из кухни. Но все же вышла и подошла, чтобы принять заказ. Леонард посмотрел на меня и с удивлением спросил, что я здесь делаю. Ну, я ему все объяснила.

Фотографировать звезд для меня было больше ремеслом, нежели творческим процессом, хотя, не буду лукавить, некоторых из них запечатлеть на пленку стало большой честью. И все же моя душа принадлежала Гарлему и его нищим кварталам.

Вы помните свою первую фотографию?

Ой, нет. Скорее всего, это был портрет какого–нибудь ребенка. Я начала фотографировать в четырнадцать лет – отец мне дал свою камеру Leica и я пошла по улицам делать кадры детей. Потом их мамы увидели мои работы, им понравилось, и я стала снимать за деньги. Так началась моя профессиональная карьера.

Закончите фразу «Фотография – это…»

…самая главная цель моей жизни. Более важная, чем моя семья и дети. Сейчас я уже не фотографирую. Мой последний фотоаппарат Icon лежит в шкафу без дела вот уже восемь лет, и не знаю, возьму ли я снова его в руки. Я больше не могу ездить в Гарлем и фотографировать, здоровье не то. Пыталась делать фотографии природы, но ничего не вышло – природа меня так не интересует, как человек и его история.

Текст: Александр Старостин

Февраль, 2015

 * Джейн Фельдман